Материалы | Евразийское Обозрение №2 | Нухаев | Мы не заинтересованы в поражении России | 10.08.2001

Хож-Ахмед Нухаев

Хож-Ахмед Нухаев занимал ответственные посты в правительствах Джохара Дудаева, Зелимхана Яндарбиева, Аслана Масхадова. Воевал, был ранен, награжден высшей наградой ЧРИ – орденом «Къоман сий» («Честь нации»). Организатор «Кавказского Общего Рынка». Сейчас возглавляет межтейповую организацию «Нохчи Латта Ислам», активно участвует в разработке программ по урегулированию кризиса на Северном Кавказе в русле евразийской геополитики, выступает за бескомпромиссную борьбу с чуждыми традиционному чеченскому исламу религиозными движениями и их идеологией.

– Согласны ли Вы с утверждением, что конфликт в Чечне, по крайней мере, в его нынешнем качестве, – прямое следствие диверсионной деятельности спецслужб государств, являющихся стратегическими противниками России, и если да, то в чём проявляются результаты их деятельности?

– Это не совсем так. Российско-чеченская война началась не в 1999 году при Путине, не в 1994 при Ельцине, не в 1817 при Александре I и даже не в 1784 при Екатерине II, а в эпоху Ивана Грозного, когда Россия начала экспансию одновременно по всем евразийским азимутам: к Каспию, Черному морю, Балтике и Дальнему Востоку, к Тихоокеанскому побережью. Из векторности этой экспансии видна преимущественно «морская стратегия» внешней политики централизованного российского государства. Исходя из этой стратегии, Кремль понимал, что без завоевания Кавказа ему не удастся удержать контроль над Каспийским и Черноморским пространством.

Следует отметить то постоянство, с которым великие империи древности или современности, достигнув пика своего могущества, и чтобы окончательно стать «хозяином мира», пытались завоевать именно Кавказ. Самую длительную войну за обладание Кавказом вели между собой три могущественные империи: Российская, Иранская, Османская, чьи владения вплотную соприкасались с Кавказским регионом. Однако в более древние времена на Кавказе сталкивались великодержавные интересы Ассирии и Урарту, Рима и Парфии, Византии и Сасанидского Ирана, Халифата и Хазарии. Впоследствии, уже в новое время, в борьбу за Кавказ вмешалась и Великобритания. В период Второй мировой войны Кавказ являлся ключевым регионом, за владение которым развернулись ожесточенные схватки между СССР и нацистской Германией (известно, что за начальную точку отсчета «тысячелетнего рейха» нацисты предполагали принять момент водружения своих знамен на двух «священных арийских вершинах» Эльбруса и Казбека). Упорнее всех империй в стремлении завоевать Кавказ оказалась Россия, и, в результате многовековой кровопролитной войны, основную тяжесть которой вынесли на своих плечах чеченцы, во второй половине XIX века ей удалось утвердиться в этом регионе. Это многотысячелетнее состязание империй за владение Кавказом показывает, где находится сердцевина, истинный «хартленд» земного шара. Именно здесь теперь развернулось глобальное противостояние между Россией, пытающейся удержать статус региональной державы, и новой сверхмощной атлантической силой во главе с США.

Российско-чеченский конфликт на протяжении всей истории для российских политиков всегда имел сугубо геополитический характер, тогда как для чеченцев он всегда имел сугубо эсхатологический характер. Для одной стороны это был вопрос великодержавных интересов, для другой это был вопрос веры. Одни, несмотря на религиозную и патриотическую риторику, воевали за материальные ценности, другие – за духовные. Для утверждения своей имперской мощи Россия всегда стремилась или покорить, или уничтожить чеченцев. Для защиты своих сакральных ценностей чеченцы должны были или победить, или погибнуть, ведя священную войну, которая еще в 1826 году была названа «Вечной» (в этом году русский генерал Михаил Орлов писал: «Так же невозможно покорить чеченцев, как сгладить Кавказ. Кроме нас кто может похвастаться, что видел Вечную войну?»).

Как всем видно, мы не только не погибли, но и не покорились, и это потому, что сумели сохранить базовые устои своей традиционной жизни. Как видно, Россия за это время перевоплощалась: из «белой» империи становилась «красной», из «красной» становилась «бывшей», из «бывшей» перевоплотилась в «будущую». Менялись обитатели Кремля, одни генералы приходили на место других, «огонь и меч» Ермолова заменили установки залпового огня и стратегические бомбардировщики, но, тем не менее, российско-чеченская война продолжается. Очевидно, что здесь ни при чем какие-то спецслужбы Запада или Востока, что причины войны надо искать в поле двухсторонних отношений России и Чечении, а не в хитростях внешнего мира, который, конечно, заинтересован в том, чтобы извлечь максимум пользы из любого конфликта в любой точке мира. Это, однако, не означает, что войну инициировал Запад. Для интересов Запада выгодна «холодная война» между Россией и исламским миром, но никак не «горячая», ибо его не устраивает возрождающийся под грохот второй чеченской войны в России авторитаризм, а в Чечении – ислам. Авторитарная Россия не станет добровольным «вассалом» (точнее, либерализованным «сырьевым придатком») США, или, по крайней мере, не с той скоростью, как это происходило в период ельцинских «демократических реформ». В интересах Запада – остановка войны без наглядной победы одной из сторон, так как победа Чечении означала бы победу ислама, а России – победу авторитаризма, что в обоих случаях неприемлемо для Запада. Остановка же войны с сохранением существующей враждебности между противоборствующими сторонами означает выгодную для Запада дискредитацию нынешнего, возрождающего авторитаризм, руководства России и воцарение в Кремле демократов. Что касается Чечении, то, остановив войну, Запад сможет предстать перед всем миром в роли «вершителя справедливости», а перед самими чеченцами – в роли «спасителей», что вызовет к нему симпатии в исламском мире и позволит прийти и укорениться в нашем разоренном войной крае. Именно в этом, а не в сочувствии к чеченцам, кроются мотивы антироссийских демаршей со стороны западных структур. Очевидно, что Запад боролся бы за остановку войны даже в том случае, если бы президент Масхадов ежедневно заявлял о своей враждебности к нему.

Не стоит искать виновных, тем более на стороне, и думать, что для того, чтобы толкнуть российскую империю на завоевательную войну, или мобилизовать чеченцев на отпор захвату земли их предков достаточно подергать за веревочки в Лондоне, Берлине или Париже, или нажать ту или другую кнопку в Вашингтоне, Анкаре или Тель-Авиве. Конечно, Запад – наш враг, враг и россиян, и чеченцев. В этом нет сомнений. Ценности атлантической цивилизации несовместимы с традиционными ценностями евразийцев. Однако здесь надо подчеркнуть, что со времен централизации своего государства в XVI веке Россия стала носителем западных начал, стала уничтожать коренные, этнические, первобытные, первозданные ценности и институты многочисленных народов Евразии – стала врагом как русской, так и чеченской нации. Чеченцы воюют против России, против государства и его «политиков», «чиновников», «солдат» и «граждан», слепо выполняющих все исходящие от государства приказы, существующих по противным для человека законам гражданского кодекса, забывших, что такое законы совести. Разве не очевидно, что по тем же самым причинам, по которым оно воюет с чеченцами, российское государство всегда было врагом всего, что по-настоящему русское: русских традиций, русских общинных начал, русского боярства, русских мужиков, русской православной религии? Здесь нет никаких внешних заговоров, явных или скрытых «врагов Святой Руси», а есть железная логика государства, которое не может сосуществовать с традиционной нацией: ни своей, ни чужой, и вынуждено любой ценой конвертировать и одну, и другую в «гражданское общество», безликую чернь индивидов, «детей», отчужденных от своей кровнородственной среды, от своих традиций, от почитаемых «отцами» абсолютных ценностей.

Резюмируя, хочу подчеркнуть, что в «нынешнем качестве конфликт в Чечении» – прямое следствие модернизма, который 500 лет назад проник в Россию с Запада, но проник по собственному желанию новгородских и московских элит власти, жаждавших все больше и больше материальных атрибутов их политического могущества, стремящихся спихнуть глубже в забытье славянские, сухопутные, родоплеменные начала доваряжской Киевской Руси. Импорт Россией с Запада модели бюрократического государства, цивилизации, прогресса, светских ценностей и модернизма причинил больше вреда и русским, и чеченцам, чем ЦРУ, Сикрет Сервис, Моссад и НАТО вместе взятые. Ответ на извечный русский вопрос: «Кто виноват?» самоочевиден: чиновник, без которого немыслима власть ни Рюриковичей, ни Романовых, ни большевиков, ни демократов, то есть государство и его аппарат.

– Между тем, у представителей Аслана Масхадова прослеживается тенденция апеллировать к различным международным организациям, являющимся структурными подразделениями западного альянса. Как Вы к этому относитесь?

– Как я уже сказал выше, Запад – это наш враг, западный менталитет противоречит и нашей религии, и нашему образу жизни. Следовательно, любое его вмешательство в наши дела рано или поздно приведет к разрушительным для нашей самобытности последствиям.

Что касается президента Масхадова и его представителей на Западе, то, во-первых, ими руководит простая логика войны: противник моего противника – мой союзник, и во-вторых, объявив намерение добиться государственной независимости Чечении, они вынуждены обращаться в те международные организации, от которых зависит признание или непризнание Чечении в качестве субъекта международного права.

Однако и президент Масхадов, и многие другие начинают понимать, что истинная независимость чеченцев заключается не в подчинении их фикциям «международного права», а в подчинении нашей жизни законам Творца.

– Но разве традиционный для Чечни ислам, со всеми его сложившимися особенностями, сейчас не находится в состоянии глубокого кризиса, и разве не благодаря этому стало возможным распространение в Чечне идеологии ваххабизма, чуждой её национальной и религиозной традиции?

– Знакомство с религиоведческой литературой и публицистикой убеждает в том, что в мире нет понимания ни традиционного ислама, ни той идеологии, которую вы называете «ваххабизмом». Сразу же отмечу, что Ваххаб – одно из священных имен нашего Творца, которое мусульманин не может склонять в политических дефинициях, и поэтому в дальнейшем я буду пользоваться терминами «ихванство», «ихваны», тем более, что в исламскую общественную практику Нового Времени эти термины введены последователями учения Мухаммеда ибн Абд аль-Ваххаба, в котором искусственное «братство», основанное на идеологических узах, противопоставлено естественному братству, основанному на кровнородственных и религиозных узах, свойственных для традиционной исламской общины.

Традиционный ислам, если понимать под ним ислам коранический, есть религия кровнородственных общин, являющихся основными ячейками родоплеменной структуры народа. Такую социальную подоплеку ислама мы обнаруживаем и в многочисленных ясных предписаниях Корана, и в их практической реализации в Мединской умме пророка Мухаммада (а.с.с.), а также в умме, возглавлявшейся первыми четырьмя праведными халифами (да будет ими доволен Аллах). Более подробно эти вопросы я освещаю в специальных работах, а теперь кратко охарактеризую социальное содержание уммы, нашедшее отражение в составленной Пророком Мединской Конституции: 1. «арбитражные» функции Пророка (а.с.с.) или его преемников-халифов, возглавляющих родоплеменную иерархию уммы; 2. кровнородственные общины как субъекты исламского общества; 3. неукоснительное соблюдение принципа общинной (коллективной) ответственности.

Если же мы обратимся к постулатам ихванства, то обнаружим радикальное нарушение этих принципов: 1. жесткая соподчиненность руководителей различного уровня при территориальном (государственном) принципе структурирования ихванской организации; 2. индивиды (организованные в «джамааты») как субъекты сообщества «братьев-мусульман»; 3. правовая абсолютизация принципа индивидуальной ответственности.

Поэтому неверно называть ихванство «фундаментальным исламом» – его правильнее назвать «новым исламом».

Братство по крови, которое столь священно в исламе, ихваны («братья») заменили идеологическими узами, «джамаатами». Иными словами, вместо естественных, освященных авторитетом Корана и Сунны Пророка (а.с.с.) кровнородственных уз, создающих сплоченные общины мусульман, они поставили организацию, ничем, кроме жесткой «казарменной» дисциплины не отличающуюся от государственных организаций. Закономерно, что как движение, которое дублирует этатический принцип в организационной структуре, ихванство в своем намерении построить «исламское государство» непримиримо враждебно кровнородственной и родоплеменной структурам, являющимся антиподом государства. В этом – вся суть конфликта между традиционным, фундаментальным исламом, исповедуемым чеченцами, и «новым исламом», привнесенным на нашу землю эмиссарами ихванства. Но конфликт этот проявляет себя лишь в периоды мира, когда актуальными становятся вопросы общественного обустройства Чечении. В военное время этот конфликт исчезает, так как все сегменты Сопротивления выступают единой сплоченной силой, сознающей общность своей сакральной миссии. И здесь не важно, по каким принципам и признакам объединяются бойцы Сопротивления: по «джамаатам» или по кровному родству. Говоря, что в Чечении против российской армии воюют ихваны, российская пропаганда лишь увеличивает их популярность. На войну с Россией ихванов поднимает не социальная идеология, а вера в Аллаха. Чеченцы ведут войну, в которой отстаивают свой извечный образ жизни, и поэтому, если даже допустить, что в Чечении не осталось ни одного политика, то и в этом случае, как и в предшествующие 400 лет, война продолжалась бы.

Традиционный ислам в Чечении сохранился в родоплеменной структуре чеченской нации, и его невозможно ни уничтожить, ни возродить в полной мере без уничтожения или возрождения кровнородственной и родоплеменной иерархии народа. Вне такой структуры любое течение в исламе не может не быть в той или иной мере искаженным. Там, откуда уходит ислам традиционный, распадается кровное родство, что создает ценностный вакуум, который заполняется «новым исламом» – ихванством. Как ни парадоксально это прозвучит для большинства ваших читателей, во всем исламском мире именно в Чечении меньше всего условий для укоренения ихванства. Это потому, что чеченцы на сегодняшний день в наибольшей степени сохранили традиционные формы общественной жизни. В действительности, например, в тех же исламских регионах России, где радикально ослабли традиции, существуют намного более благоприятные условия для расширения и укрепления ихванства. И это обстоятельство ярко высвечивает суть ихванства как порождения модернизма. Поэтому нет ничего, что можно бы противопоставить идеологии ихванства, кроме возрождения фундаментального, традиционного ислама; надо бороться не с ихванами, а с их идеологией, не с заблудшими, а с причинами заблуждения. Надо показывать молодежи, вовлеченной в это движение, подлинное социальное содержание чистого коранического ислама, возрождение которого ихваны объявили своей целью. Тогда чеченская молодежь перестанет делиться на ихванов и традиционалистов, исчезнет трагический разлом между религиозным и национальным самосознанием, и ихваны станут самыми стойкими традиционалистами. А пути возрождения традиционного ислама в Чечении достаточно просты: нужно просто не мешать этому процессу и дать чеченцам самим построить традиционное общество, в котором не будет места ихванству и которое будет существовать в общинной форме, по законам Корана и Сунны Пророка (а.с.с.). Может появиться вопрос: почему за три межвоенных года в Чечении не было возрождено традиционное общество? Дело в том, что руководство Чечении занималось не этим, а строительством государства.

– Что же тогда является причиной второй русско-чеченской войны?

– Нынешняя война, как и предыдущая 1994-1996 годов, отличаются от имперских войн прошлого другими стратегическими целями. Во всех войнах, которые Россия вела в соответствие с имперской парадигмой, цели были всегда одни и те же – захват и удержание территории. Этой цели отдавались все силы и кровь русского народа. И средства достижения этих целей всегда были адекватны – военные. В этом смысле, если существование империи – это неизменная цель, то захват и удержание территории – единственное разумное средство достижения этой цели. Это суть имперской политики. Это понятно. Это всегда касалось и российско-чеченских войн.

Однако в предыдущей российско-чеченской войне международная ситуация поменялась. Россия проиграла холодную войну, советская империя распалась, Российская Федерация была в изначальной стадии формирования. В этой обстановке Ельцин, действующий в западном ключе, был вынужден любой ценой и поскорее привести в соответствие политическое содержание и конституционную форму РФ. Впервые за последние 500 лет в истории России вопрос стоял не в том, чтобы строить империю, а в том, чтобы создать федеральное государство. «Мятеж» Чечении, не признающей суверенитета федерального центра, угрожал цепной реакцией в других субъектах федерации. Основополагающей цели теоретически можно было достигнуть в 1994 году двумя способами: подчиняя реальность Конституции или приводя Конституцию в соответствие с реальностью. Но Ельцин, действуя в русле привычных великодержавных стереотипов, избрал «маленькую победоносную войну». Выбор неверных средств, то есть ошибочная тактика предопределила поражение и крах стратегии. Соответствия содержания и формы новой российской государственности Кремлю пришлось добиваться в противоречивых рамках Хасавюртовского перемирия и Московского договора о мире.

Война 1999-2001 гг., как я уже отмечал, отличается от всех предыдущих войн. Но она радикально отличается и от войны 1994-1996 гг., так как современное российское руководство действует не в западном, а в отчетливо выраженном антизападном ключе. Цель России в этой войне – противостоять глобализму, отстоять многополярный мир, защитить свою евразийскую идентичность и соответствующие ей ценности. Но, несмотря на совершенно новую цель и радикально изменившуюся расстановку сил в мире, Россия, тем не менее, прибегла к старым великодержавным средствам, что предопределяет исход и этой войны.

Сегодня чеченцы сильны как никогда, но, тем не менее, мы не заинтересованы в поражении России, и, конечно, не из большой любви к российскому государству, а потому, что поражение России – это, по сути, победа Запада, следствием которой будет распад РФ и установление по всей постсоветской территории – рядом с нашим домом – либерально-демократической гегемонии. Российское государство вот уже пятое столетие истребляет наш народ и уничтожает наши жилища, но мы, повторяю, тем не менее, в этой войне не желаем ее поражения из-за понимания того, что утверждение бездуховных ценностей Запада для евразийских народов более опасно, так как несет угрозу не жизни и имуществу, а нашим душам.

Я понимаю, что России нельзя остановить войну без наглядной победы в Чечении, так как это будет наглядный провал стратегии Кремля, и, более того, неизбежно выльется в открытый конфликт политиков и военных, что, в конечном счете, приведет к победе демократии. А это действительно станет поражением, неотвратимым крахом авторитаризма в России, что вызовет ее дальнейшее дробление, торжество западных ценностей во всей Евразии. Одержание полной победы в Чечении невозможно. Сегодня уже всем очевидно, что чеченские силы Сопротивления не сдадутся и не пойдут ни на какой компромисс с оккупантами. Для обеих сторон остановка войны равна поражению, а ее продолжение – катастрофе. И в то же время каждой стороне необходима только победа. На первый взгляд, кажется, что из этих противоречий нет выхода. Но это только на первый взгляд. В действительности, победа, которая так необходима каждой из сторон, возможна. Как ее достичь?

Впервые в истории «вечной войны» появилась общая платформа не только для прекращения этой войны, но и для партнерства между русскими и чеченцами, так как под видом Pax Americana появился общий враг, в равной степени угрожающий и российской, и чеченской самобытности. Исходящий из Нового Света вызов глобализма – это стимул для всех сил в Старом Свете прекратить двухсторонние конфликты и объединить «своих» против «чужих».

Цель России в этой войне заключается в том, чтобы очистить свои имперские периферии от «агентов» Запада, не допустить возникновения на своих границах враждебных плацдармов. Цель чеченцев и в этой, и во всех предыдущих войнах заключается в защите своего традиционного образа жизни от любых новшеств – как от западных, так и от восточных. В Кремле должны осознать, что реализация чеченской цели автоматически реализует и российскую цель, так как традиционное общество имманентно отторгает бездуховные западные ценности, и чеченцы никогда не дадут превратить свою землю в атлантический плацдарм. Таким образом, естественным путем чеченцы и россияне смогут перейти в двухсторонних отношениях от логики общего врага к логике общей цели. Тогда мирный договор в сочетании со стабилизацией ситуации на Кавказе создаст условия и даст импульс к интеграции всей Евразии. А это будет не только общей победой чеченцев и россиян, а победой всех евразийцев и, в конечном счете, всего традиционного человечества.

– Но ведь есть много чеченцев, сознающих себя российскими гражданами и желающими остаться в составе РФ. Как быть с ними?

– Если, пользуясь географической типологизацией, но подразумевая под ней типологизацию аксиологическую, разделить чеченцев на две группы, то мы получим северную, равнинную Чечню с урбанизированными, ориентирующимися на культуру и цивилизацию российскими гражданами, и южную, горную Чечению, где в относительно неискаженном виде сохраняется общественная жизнь, основанная на первозданном, варварском «принципе крови». Варварская Чечения на юге и гражданская Чечня на севере – это два разных мировоззрения и два разных мира. После завершения первой войны нам удалось избежать – благодаря нашим сохраняющимся еще традициям – прямых внутричеченских столкновений. Однако демократические выборы и ихванская идеология нанесли сильный удар по и без того уже ослабевшим традициям. Более того, беспримерная ожесточенность нынешней войны резко усилила непримиримость между противостоящими частями чеченского народа, и уже нет надежды, что удастся избежать внутреннего кровопролития.

На мой взгляд, в России нет глубокого понимания внутричеченских «линий фронтов», разделяющих народ. Он, как я уже говорил, делится на две части: пророссийскую и антироссийскую. Но и антироссийская часть чеченских сторонников независимости имеет свой «водораздел» – она состоит из традиционалистов и ихванов. Если у традиционалистов и ихванов общим является лозунг независимости, то у традиционалистов и пророссийских чеченцев является общим отрицание ихванства, причем первые отрицают его с позиций традиционализма, а вторые – с позиций светского, ориентированного на Россию гражданского общества. И если религиозное сознание, заставляющее ориентироваться на коранические ценности, без сомнения, сделает большинство ихванов традиционалистами, то противоречия со светскими чеченцами невозможно устранить на религиозной почве – они поклоняются другим ценностям. Поэтому я считаю, что для чеченцев лучше разделиться на две обособленные части: «белое» не должно сливаться с «черным», так как смешивание абсолютных и относительных ценностей сделало бы все «серым».

– Какой вы видите интегрированную Евразию?

– В первую очередь необходимо глубоко осмыслить природу наций и государств, которые сегодня действуют в политическом поле Евразии, и увидеть, что сосуществование и сотрудничество первых и вторых как субъектов зарождающегося евразийского порядка будет возможно только в случае, если элиты авторитарных государств сделают сознательный аксиологический выбор в пользу национального и религиозного возрождения. Если авторитарные государства Евразии переориентируются на однозначное, последовательное возрождение традиционных ценностей нации и религии, то тогда и только тогда, верно определив векторность своего развития, враждующие между собой евразийские государства впервые смогут объединиться вокруг общих, до сих пор не осознанных ими евразийских ценностей. Однако чтобы встать на этот поэтапный путь интеграции Евразии, надо уже первый шаг сделать в правильном направлении.

Этот шаг к сотрудничеству станет возможным, когда, несмотря на изначальную несовместимость «нации» (организм) и «государства» (механизм), принадлежащих по своей природе к противоположным и антагонистическим мирам, исходя из общей векторности, логики общего врага (либерально-демократическая цивилизация Запада) и общих целей (оздоровление земли и исцеление души), евразийские государства и нации создадут необходимую общую платформу и найдут общий язык. Изначально это должно приобрести форму Евразийской Конфедерации Авторитарных Государств (ЕКАГ), каждое из которых на своей территории будет способствовать национальному и религиозному возрождению. Затем, по ходу развития процессов возрождения и консолидации традиционных институтов национального порядка внутри ЕКАГ, нации как действующие субъекты будут стимулировать перевоплощение конфедерации государств в союз наций. В конечном счете, ЕКАГ будет последовательно – вначале по авторитарной формуле «сверху вниз», а впоследствии по общинной, строго иерархичной формуле «снизу вверх» – перевоплощаться в Евразийский Общий Дом (ЕОД). Приступая совместными силами к запуску процессов, сориентированных на ЕКАГ и ЕОД, и россияне, и чеченцы смогут осуществить свои стратегические долгосрочные цели, которые невозможно осуществить, опираясь на неверные средства, такие, как «вечная» российско-чеченская война.

Идет война, и у противоборствующих сторон пока, к сожалению, нет четкого видения ни пути, ни направления к упомянутой выше «общей победе». Но надо сделать к ней первый шаг, которым явится понимание, что системный переход от практики войны, основанной на определенной политической теории и военной доктрине, к практике мира требует основания в альтернативной теории, увязки с адекватной доктриной. Источником альтернативной теории должно послужить традиционное Евразийство. Источником адекватной доктрины должно стать сакральное наследие всех пророков Единого Бога. В первом случае будем говорить о подлинной евразийской теории, во втором – об истинной ханифийской доктрине. Векторность авторитарных государств, нацеленная на возрождение религиозных и национальных ценностей, восходящая к этим двум началам, создаст основание для поэтапного строительства сначала ЕКАГ, а затем ЕОД.

Основываясь на подлинной евразийской теории и истинной ханифийской доктрине, можно четко увидеть, что Чечения естественным образом разделяется на горную Южную Чечению и равнинную Северную Чечню не просто по относительным признакам степени урбанизации, индустриализации и политизации повседневной жизни, а по абсолютным признакам несовместимых ценностных ориентаций. По своей векторности Южная Чечения – это «земля варваров», а Северная Чечня – это «территория граждан». Для первых по их векторности «вера» и «кровнородственная община» – это абсолютные ценности, ради которых они готовы пожертвовать жизнью и имуществом. Для вторых по их векторности нет ничего дороже жизни и имущества. То, что для первых безусловное предательство и кощунство, для других – обыкновенные явления из области политики и культуры. Чтобы прекратить российско-чеченскую войну и избежать внутричеченской войны, нам, чеченцам, необходимо разделиться соответственно нашим ценностным ориентациям. Я не вижу в этом особой трагедии, так как такое разделение является условием нашего скорого грядущего воссоединения: логика евразийской ориентации авторитарных государств приведет все народы к возрождению традиционализма, и тогда чеченский народ, объединившись на единой ценностной платформе, станет субъектом Евразийского Общего Дома.

Устанавливая в горах, в Южной Чечении, теократический порядок, «воюющая Чечения» осуществит свою стратегическую долгосрочную цель. Это будет ее эсхатологическая победа.

Однако это не будет связано с поражением «воюющей России», так как Северная Чечения на равнине вместе с ее природно-промышленными ресурсами, транспортно-энергетической инфраструктурой и цивилизованным гражданским населением войдет под конституционный протекторат РФ. Это будет геополитическая победа России.

Более того, такая аксиологическая поляризация на «черную» сферу «моря» и «белую» сферу «гор» создаст для пока еще «серой» «суши» два четких ориентира, направленность к которым приведет к тому, что наш континент или окончательно «почернеет» или начнет очищаться и станет «белым». Только свет побеждает тьму. Только ориентир «суши» на «горы» поможет евразийцам одержать победу над силами глобальной демократической черни.

– Если «проблема Чечни» не имеет военного решения и требуется ее раздел на две части, то кто может по отношению к РФ выступить в роли субъекта на таких переговорах со стороны Южной Чечни?

– Во-первых, надо уйти от стереотипа «проблемы Чечении», так как и для чеченцев, и для россиян существует одна и та же «проблема модернизма» в ее разных воплощениях, будь то светские реформы Петра Великого, коммунизм или «новый ислам«. Да, за стол переговоров надо садиться, но вопрос субъектности относится в равной мере и к Южной Чечении, и к России. С одной стороны, мы имеем традиционную нацию, отказывающуюся от политической субъектности в рамках системы международного права, с другой – светское государство, конституционный порядок которого основывается на признании верховенства этого права. Здесь налицо отсутствие симметричности и единой платформы для проведения переговоров. Более того, нет единой, признанной обеими сторонами юридической базы для выработки приемлемого для обеих сторон мирного договора. В таких условиях мир возможен только в случае осознания Кремлем того, что он должен быть заключен не между ЧРИ и РФ, не между Южной Чеченией и Россией, а между чеченской нацией и российским народом, от имени которых должны выступить доверенные лица. Национальными лидерами, обладающими соответствующим уровнем доверия своих народов, являются Аслан Масхадов и Владимир Путин. Подписанный ими от имени своих народов мирный договор, подтвержденный клятвой на Коране и Библии, есть единственный способ установления в двухсторонних отношениях истинного мира и естественного партнерства.

Именно такой договор ляжет краеугольным камнем в фундамент упомянутого выше Евразийского Общего Дома, субъектами которого станут исключительно нации. Этим мы нанесем мощнейший удар по ООН, которую более верно было бы назвать не Организация Объединенных Наций, а – Организация Объединенных Государств (ООГ). Этим мы последовательно и решительно очистим общественное поле Евразии от атлантических институтов и ценностей, и создадим условия для построения истинной ООН.

– А где разместить ее центр, какую организационную форму придать, каким содержанием заполнить?

Учитывая, что Кавказ – это естественный центр Евразии, за который, начиная чуть ли не с шумеро-аккадских времен, всегда шла борьба между теми, кто хотел установить свое политическое господство в мире, можно увидеть, что завоевание Кавказа – это предпосылка для контроля над Евразией, а контроль над Евразией – это предпосылка к контролю над миром. Следовательно, свободный Кавказ – это гарантия многополюсного мира. Таким образом, прекращая российско-чеченскую войну, обеспечивая свободу Кавказа и мир в Евразии, отказываясь от искусственного международного права в пользу евразийских традиций, создавая почву для установления в естественном центре мира на Кавказе, в Южной Чечении – единственной не огосударствленной и воистину независимой точке мира – подлинной ООН, представляющей подлинные интересы подлинных наций, будут созданы условия для окончательного исчезновения искусственных конфликтов вокруг искусственно раздутых вопросов формальной субъектности. Организационной формой подлинной ООН будет Евразийский Общий Дом, его содержанием будет ханифийская доктрина, сориентированная на объединение мусульман, христиан, иудеев и всех людей доброй воли, готовых подчиниться этому порядку, вокруг совместной миссии оздоровления Земли и исцеления души современного человечества.

– В какой степени процессу интеграции Евразии и борьбы с ихванской идеологией могут содействовать муфтияты Северо-Кавказских республик и Центрального Духовного Управления Мусульман России?

– Духовное управление мусульман России могло бы использовать свой авторитет, связи с правительственными кругами, свой статус официального учреждения в государственной структуре для того, чтобы выступить инициатором переговорного процесса на Кавказе. Только мир между чеченцами и русскими позволит заложить прочную базу под назревшим союзом ислама и православия, способных встать крепчайшей преградой на пути ценностной экспансии Запада. Муфтияты могут сыграть весомую роль в деле евразийской интеграции, способствуя ханифийскому диалогу с православным патриархатом и выработке долгосрочной программы содействия процессам ЕКАГ и ЕОД.

Что касается противодействия ихванству, я сознаю, что мусульманские народы России, к сожалению, не сохранили того кровнородственного и отчасти родоплеменного структурного «скелета» народа, который создает в чеченской нации естественный «иммунитет» против ихванства. Но муфтияты всех мусульманских регионов России должны понять, что «ахиллесовой пятой» ихванской идеологии может стать только проповедь кровнородственных уз, их святости, отмеченной в Коране. Против этого довода у ихванов не будет аргумента, так как всем будет видна противоречивость ихванства кораническому исламу. Как я уже говорил, борьбу надо вести не с «ихванами», которых среди мусульманского населения России насчитывается уже десятки тысяч, а с «ихванством», разоблачая в глазах вовлеченной в него молодежи всю несовместимость с общинным характером чистого, коранического ислама тех постулатов ихванства, которые преподносятся ими как «фундаментализм».

Беседовал Валерий Строев