Парадокс заключается в том, что, если бы в 1991 г. к власти пришли не обкомовские секретари, а ее прямые противники, они не стали бы торговать страной. Они пытались бы – как в свое время победившие большевики – навязать силой свою идею и волю. Тем самым вновь возник бы «сгусток воль» (М. Волошин) – основа русского политического бытия, и была бы парадоксально спасена ненавистная либералам «тысячелетняя русская парадигма».
Случилось иначе: номенклатура с помощью интеллигенции конвертировала власть в собственность (после чего интеллигенция была послана). И тот же Буковский окончательно стал орудием в руках иностранных разведок – британской прежде всего. И то, что ему было позволено (закрыли глаза) перекопировать секретные советские документы, говорит в лучшем случае о безответственности ельцинского руководства (об ином: не пойман – не вор).
Была ли альтернатива тому пути выхода СССР из кризиса – пути советского руководства 1985–1991 гг., о которой рассказал Буковский? Можно ли было преодолеть кризис не на путях социал-демократической конвергенции и создания «мирового социалистического государства»? Выход был, и тогдашний Буковский, скорее всего, принял бы его еще в меньшей степени, чем сегодня он не принимает поворота ЕС к «тоталитаризму». Выход этот заключается в ускоренном мобилизационном развитии на основе всех имевшихся в распоряжении СССР ресурсов и уже разработанных, но почему-то (впрочем, совершенно понятно почему) не запускавшихся в ход новых технологий.
Речь шла о мобилизации и даже милитаризации экономики и всей жизни страны, к чему призывал, кстати, загадочно смещенный маршал Николай Огарков сразу же после «катастрофы южнокорейского самолета». Речь шла о быстром росте производительности труда за счет резервов трудовой дисциплины, что было сознательно доведено до идиотизма шутовскими «банными наездами». Доведение до абсурда, кстати, считается «канонически принятым» масонским приемом. Речь также шла о быстром культурном повороте в сторону отечественной истории и перемене идеологических векторов с отказом – провозглашенным или подразумеваемым – от марксизма-ленинизма, на чем настаивала русская партия в армии, культуре и даже в ЦК. Короче, речь шла на самом деле о том, что называлось ускорением и что было не только пряником социал-демократии, с одной стороны, международной банковской системы – с другой, но и кнутом американского СОИ, перед которым спасовал Горбачев и которое оказалось блефом, абортировано и забито извне и изнутри. Но это было возможно и позволило бы победить в холодной войне – перестройка, в конце концов, началась бы не в СССР, а в США.
Причем отношениям с Европой это не нанесло бы никакого урона – скорее наоборот. Только союзниками нашими были бы тогда не социалисты и социал-демократы, а традиционалисты, голлисты, правые христианские демократы (баварская ХСС), монархисты, представители свергнутых королевских родов (имеющие, кстати, огромный вес в нынешнем аппарате ЕС) и некоторые иные силы, о которых сегодня говорить не следует. Быть может, в этом случае – без распада СССР – Европа оказалась бы с ним (сохранившим название, но уже изменившим свою природу) в одном политическом стане. А после победы в холодной войне стали бы возможны и реформы, в том числе даже и экономического плана, даже и с постепенным введением частной собственности, но без комсомольцев, ставших капиталистами, даже и культурные свободы, но без свободы посягательства на власть и ее захват.
Но чтобы прийти к этому после победы, нужна была победа. Прорыв. Ускорение. Советские люди в целом были тогда к такому повороту готовы. Не случайна мгновенно вспыхнувшая любовь к снизу видимому именно таковым Юрию Андропову – так это или не так, вопрос иной. «Русский поворот» СССР был вполне реален. Не случайны и начавшаяся уже с 1988 г. (под видом поддержки) фальсификация всех исторических ценностей России – православия, монархической идеи, эксплуатации русской привычки к нестяжательству для конвергенции власти разложившейся (после 1956 г.) номенклатуры в собственность. «Русский поворот» СССР, предполагавший и развитие национальной самобытности всех его народов – без всякого их отделения – был окончательно погребен после встречи Горбачева с Рейганом в 1987 г., когда генсек был намертво раздавлен блефовыми угрозами. Об этом не говорит и не может говорить Буковский, сам в свое время видевший в Рейгане – и до сих пор в Маргарет Тэтчер – оплот против коммунизма. Но против коммунизма ли?
Владимир Буковский – как и «с другого берега» Александр Зиновьев – совершенно справедливо говорит, что системы, подобные СССР, в принципе нереформируемы. СССР надо было не реформировать, а, напротив, контрреформировать, меняя при этом идеологические «знаки и возглавия». Тогда вновь родилась бы историческая Россия. Что рождается сегодня в Европе? Во что трансформируется европейский социализм? Ответ один: в империю Карла Великого. Бухарин называл Сталина «Чингизханом с телефоном». В Европе должен появиться «Карл Великий с компьютером “Зверь”».
Пусть историческая Россия якобы была тюрьмой народов – Каролингская империя была «кладбищем народов». При Карле Великом, впервые со времен Моисея и Иисуса Навина, вводится в действие геноцид: почти полностью уничтожаются саксонцы, бретонцы, лангобарды и – прежде всего – славяне, населявшие ранее не только Восток, но и Запад Европы. Кстати, некоторые потомки уничтоженных родов работают в структурах Евросоюза – чего ждать от них? – для России здесь как раз не все безнадежно. Они берегут тайну.
Но в этих категориях Буковский, воспитанный на идеалах революционной демократии XIX в., мыслить уже не может. Как не может он мыслить общественного бытия без гражданских свобод, действительно невозможных вне «священной частной собственности», что, собственно и есть основа протестантской этики – англосаксонской этики, принимаемой Буковским, поддерживающим небольшую Британскую партию за независимость, упрямо возрождающую дух доброй старой Англии. Но этой Англии нет. Виндзорская династия давно срослась с мировым финансовым капиталом, с США и структурами Евросоюза и рвется в Россию с неомонархическими проектами. Но мотивация Владимира Буковского, в конце концов, не имеет значения. «Враг моего врага – мой друг».
Русское отношение к правам человека очевидно – «недорого ценю я громкие права» (А. Пушкин). Но также недорого стоит и их отсутствие. Любоваться красотой тоталитарных чертежей – это тоже чужое. Люб и дорог нам может быть только «наш православный, добрый Русский Царь», как писал Тютчев об Александре Втором. Но если его нет, мы готовы терпеть любую тиранию и даже скорее будем терпеть ее, чем демократический распад.
Для нас Евросоюз плох не своим тоталитаризмом – действительным или мнимым. Для нас он плох тем, что этот «монстр» в конечном счете находится в руках тех, кто в 1989 г. прямо диктовал Горбачеву, как ему действовать. Он плох как военно-политическое орудие атлантических сил, стремящихся довершить геноцид Карла Великого. Речь идет о геноциде русских, не вписывающихся в парадигму иудеохристианства: ведь Карл Великий под управлением Римской курии трудился именно во имя ее. То, что идеология Евросоюза дистанцируется от христианства, заменяя ее политкорректностью, парадигмы не меняет: «Социализм есть христианство без Бога» (Лев Тихомиров). А о русском коммунизме в его сложившемся виде Александр Дугин писал так: это «Православие минус католицизм». Если в недрах Евросоюза начнут одолевать не чуждые нам силы, если сам он из дубины атлантизма начнет превращаться в дубину для атлантизма, наше отношение к нему изменится. Но надежда на это невелика, очень невелика.
Пока данный материал готовился в печать, группа либеральных политических деятелей (А. Пионтковский, В. Кара-Мурза и др.) предложила выдвинуть Владимира Буковского кандидатом на пост президента России. К сожалению, то, что могло парадоксальным образом сыграть положительную роль в 1991 г., сегодня вновь послужит распаду страны. Буковский волей-неволей окажется заложником сил, его выдвинувших («Другая Россия» и пр.), которые готовы сменить абсолютно неэстетичных Касьянова и Каспарова на нечто более благородное, и Буковский тут как нельзя кстати. К тому же он готов и на радикальную критику либерализма (в свое время его книга «Пацифизм против мира» была очень неплоха), Буковский выступает против нелегальной иммиграции, и это может привлечь к нему и некоторых русских националистов. Но, по большому счету, он все равно в либеральном стане: тому свидетельство – его связь с Березовским, его слова, записанные под диктовку Березовского, высказывания по поводу Политковской и Литвиненко, поддержка чеченского сепаратизма. «Другой России» на самом деле нужен менеджер раздела страны. Согласится на это Буковский? Мы должны помнить, что он долгие годы прожил в Англии и США, где являлся постоянным консультантом соответствующих спецслужб.
Группа по выдвижению Буковского мотивирует свое предложение тем, что в качестве альтернативы очередному выдвиженцу Лубянки нужен независимый человек, но независим ли Буковский? Я не думаю, что в качестве такой альтернативы может выступать ведомый прямо или «в темную» выдвиженец МИ-6. Не является ли также Владимир Буковский, приближенный к британскому королевскому двору, тараном для проникновения в Россию Виндзорской династии? Об этом следует помнить, отдавая должное Буковскому как мужественному человеку и незаурядному аналитику. На наш взгляд, дело чести Буковского отказаться от предложенного.
Владимир Карпец
