Сейчас и в других регионах России очень начинают напрягать фермеров, и это очень тревожный симптом. А мы, понимаешь, всё с экстремизмом и терроризмом боремся, которых в Центральной России уже давно нет. Однако есть и рэкет, и организованная преступность, так что всё это можно назвать коммерческим терроризмом, а вот ответственности за это пока никто не несёт. Надо отслеживать те криминальные процессы, которые происходят в стране. Но никто ничего не отслеживает. И, к сожалению, не везде сейчас есть заявления от фермеров, потому что они боятся. Но я точно знаю, что и в Московской, и в Тверской, и в Рязанской, и в других областях рэкет снова поднимает голову.
Александр Дугин, лидер Международного Евразийского движения, профессор МГУ им. М.В. Ломоносова:
– Трагедия в Кущёвской страшна именно тем, что это стало нормой жизни в либерально-демократической России, начиная с 90-х годов прошлого века и по наше время. Этим сейчас полна вся Россия, ну, может, не 12 убитых, а один, два, три… Просто подобные ситуации замалчиваются.
Наша страна сегодня представляет собой общество, у которого полностью утрачены нравственные, духовные и мировоззренческие критерии. Раз высшей ценностью объявили деньги, то русские люди восприняли это однозначно: всё остальное не ценность. Соответственно под эту новую иерархию выстроилась новая практика жизни: раз это приносит деньги, то можно убивать, насиловать, красть и т. д. Как это ни парадоксально (а в России всегда всё парадоксально), но таким вот звериным обликом у нас обернулся либерализм, хотя мы боялись, что именно национализм или русский фашизм приведёт к озверению людей.
Но либерализм отменил определённые духовно-нравственные ценности и, предоставив людям свободу, выставил рынок и деньги как высшую форму ценностей, забыв, что людей надо и воспитать в соответствующем духе. Отменив все ограничения, либерализм объявил полную свободу для настоящего системного зверства. То, что произошло в Кущёвской, может быть, не в такой концентрированной форме, но всё равно каждый день происходит в каждой точке России (я уж не говорю о том, что происходит на Кавказе).
Системный уголовно-криминальный звериный террор стал нормой жизни для наших городов и сёл, это факт. Да, и в советское, и в царское время было много зверств, но события такого рода, которые происходят сейчас, больше характерны для гражданской войны, для революций и, конечно, для периода смут. В течение 10 с лишним лет вся станица была затерроризирована бандой мерзавцев, которые делали всё, что хотели: насиловали, убивали, грабили. В Кущёвской, что называется, прорвало.
То есть всё общество прогнило, а в одном месте именно прорвало. Но ведь гниение идёт повсюду и вглубь, и это не исключительный случай. Но по-настоящему становится страшно тогда, когда рассматриваешь социологический контекст произошедшего. В нашем обществе вообще не действует морально-нравственный критерий.
Всеволод Чаплин, председатель Синодального отдела по взаимодействию церкви и общества Московского патриархата, член Общественной палаты РФ:
– Конечно, не моё дело – излагать какие-то версии, но здесь очевидны две вещи. Люди, которые сделали это злодеяние, находятся в крайней степени нравственного ослепления. И их нужно не только наказать в соответствии с законом, им требуется духовный врач. Будем надеяться, что они пересмотрят собственную жизнь, потому что без этого их ждёт не только временная, но и вечная погибель.
И ещё один очень важный момент: это же очевидно, что в этой станице все знали, что у них действует организованная преступная группировка и что на неё заведены сотни уголовных дел. Однако со всем этим все просто свыклись, а правоохранительные органы самоуспокоились. А ведь это нравственный диагноз всему нашему обществу, которое, чтобы не воспринимать преступность как нечто нормальное, будничное и естественное, наконец-то действительно должно очень быстро научиться будить собственную совесть.
К сожалению, таких вот нарывов, подобных недавно вскрывшемуся в станице Кущёвской, у нашего общества очень много по всей стране. И прежде чем они снова начнут вскрываться большой кровью, их нужно лечить. То есть проводить вполне чёткую и ясную грань между преступной субкультурой, с одной стороны, и политикой, экономикой, да и всей жизнью нашего общества – с другой. Что касается преступной субкультуры, то я имею в виду те организации, которые живут по уголовным законам и пытаются выстроить под эти же законы жизнь окружающих людей.
К сожалению, эта субкультура присутствует не только в воровских шайках и преступных группировках, но и в нашем культурном пространстве: фильмах, песнях, литературе определённого рода, телепередачах и т.п. Поэтому очень важно, чтобы культура, в том числе и массовая, не опускала бы людей до низшего уровня, а пыталась бы их воспитывать, показывая примеры достойной жизни. Как мы знаем, эти примеры, как из дореволюционного, так и из советского периода, очень убедительны, и на них воспитывались многие наши поколения.
Криминальная субкультура долго пробивала себе дорогу в мейнстрим. Это происходило ещё в 20-е годы прошлого столетия, а усилилось в 40-е, когда перемешались и тюрьма, и армия. Но в 90-е годы ХХ века эта субкультура просто восторжествовала в обществе. Сейчас, слава Богу, идёт обратный процесс, но идёт он гораздо медленнее, чем это нужно.
Подготовил Александр Саргин
