"Историю культуры" можно вписать и в более обширный контекст, не случайно Владимир Богдановский теперь еще и директор, думается, одного из самых роскошных краеведческих музеев в России. Челябинск, как, возможно, никакой другой регион страны, нуждается в историческом обосновании своей роли и миссии, и областная власть пользуется любым поводом, чтобы реализовывать эти нужные амбиции.
Заказчиком "Истории культуры" выступил местный минкульт, авторский коллектив "Каменного пояса" поддержали авторитетом и знаниями редакционно-издательский совет и редколлегия в составе компетентных и уважаемых людей, среди которых В. Боже, В. Рушанин, Т. Синецкая и многие другие ученые и специалисты.
Автор очерков по истории челябинской культуры Кирилл Шишов в предисловии пишет о глобализации, с одной стороны, и технико-индустриальном характере существующего челябинского мифа, с другой, как о главных "вызовах". Именно в полемике с ними рождается идеология замысла. Южный Урал, во-первых, обретает новый, гуманитарный смысл, а во-вторых, теперь представляется как "опорный край державы" еще и в культурном противостоянии с "сокрушительным натиском западной китч-культуры". Но ключевая идея очерков, она же излюбленная мысль писателя - "евразийство". Челябинщина - это своего рода плавильный котел культур, место схождения Востока и Запада.
В этой идеологической затравке есть весомая доля здравого смысла: одно перечисление древних поселений и могильников на территории области впечатляет не на шутку, даже знаменитый Аркаим здесь выглядит эпизодом. Несколько смазывает картину желание держать нос по ветру быстро меняющейся политической конъюнктуры - рядом со всем этим массивом надуманная полемика с чьим-то тлетворным влиянием выглядит несерьезно.
Однако еще более удивительной является неряшливость, нет-нет да проскальзывающая сквозь глянец и пафос. Ну вот, к примеру, Кул Гали, автор эпоса "Кысса-и Йусуф", назван "башкирским поэтом и учителем". С точки зрения читателя, настроившегося на научный лад двухтомника, эта фраза как минимум некорректна, ибо "поэт и учитель" принадлежит к волжским булгарам, то есть предкам современных татар, а само понятие "башкирская литература" появилось только при советской власти. Другое дело, что башкиры наряду с другими тюркскими народами считают "Кысса-и Йусуф" частью и своей культуры тоже. Ближайшая аналогия: абиссинцы сегодня гордятся Пушкиным.
Непонятно, как составители столь серьезного издания и автор очерков забыли Ольгу Пона, знаменитого не только в России хореографа, дважды лауреата "Золотой маски", и, между прочим, единственного на Южном Урале. Бог с ней, с "Маской", современная хореография - это своего рода оригинальный культурный код и феномен, мощно характеризующий уральский тренд в российской и мировой культуре. Действительно, сильный аргумент, если думать об идеологическом базисе. А где "Резиновый дедушка" Юрий Богатенков, настоящий рок-кумир и персонаж, лучше других характеризующий провинциальную проблему несоответствия реального содержания и внешнего успеха?
Зато среди упомянутых в "Истории культуры" деятелей нередко попадаются люди, возможно, и неплохие, но, по большому счету, в этом контексте случайные. Причем чем больше статья в именном указателе, тем заметнее желание насобирать поводов для появления персонажа в заветном списке. Аккуратное собирательство - это в данном случае полуфабрикат, готовый же продукт подразумевает и критерий отбора, то есть само понимание того, что есть культура.
Эти грешки тянутся еще со времен энциклопедии "Челябинск", что методологически неверно: каждый новый проект обязан учитывать недоработки предыдущего, ибо только так он обретает реальный смысл.
Эти недоразумения тем досаднее, чем более очевидны достоинства проекта. Во-первых, культура Южного Урала благодаря столь системному взгляду становится не придатком к, допустим, хозяйственной деятельности человека в этих местах, а несущей конструкцией нашего бытия. Мысль очевидная, но, увы, не для всех. А во-вторых, наш регион постепенно формулирует новую миссию - засаленная роба добытчика и кузнеца нам уже мала.
Мария Ковязина
