Светлана Сорокина: Как впечатление?
Николай Сванидзе: Ну, занятно, я бы сказал. Занятно.
Юрий Кабаладзе: Там используют батальные сцены Бондарчука или оригинальные?
Николай Сванидзе: Я видел урывками, поэтому батальных сцен я сегодня не видел. Ну, там кастинг, конечно, такой своеобразный. На мой взгляд, очень интересен Ильин в роли Кутузова. Костолевский, я его очень люблю, но он в роли государя императора, на мой взгляд, он просто староват.
Светлана Сорокина: А императору сколько там было лет?
Николай Сванидзе: Ну, реально там ему было около 30 лет.
Даниил Дондурей: Нет, немножко больше.
Светлана Сорокина: Чуть-чуть побольше. Ну, ему 40 еще точно не было на тот момент. Костолевский, да, постарше.
Николай Сванидзе: Костолевский прекрасный актер, и красивый мужик, насколько я могу оценить красоту мужика. Но он сильно старше, конечно. Нет, ну, забавно. Немножко не по-русски там обращение. Балконский подходит спрашивать разрешения у родителей Наташи Ростовой пригласить ее на танец. А матушка графиня Ростова говорит: пожалуйста, князь Балконский. Говорит она ему. Это не по-русски. Или "князь", или "князь Андрей", но никак не "князь Балконский".
Светлана Сорокина: Меня немножко смущал вот этот обратный перевод, когда озвучивают…
Николай Сванидзе: Все равно, что я тебе скажу "пожалуйста, Юрий Кабаладзе".
Светлана Сорокина: Коля, когда видно, что там говорят по-английски, и потом пытаются попасть словами в этот самый английский язык. При этом думаешь, лучше бы они по-французски говорили с переводом, с титрами. Потому что по большому счету все говорили по-французски и половина текстов у Толстого идет на французском.
Даниил Дондурей: Литературно-киноведческая передача.
Светлана Сорокина: Извините.
Даниил Дондурей: Фильм, который показан по Российскому каналу интересный, хороший, качественный, снятый на широкую ногу.
Светлана Сорокина: Все. Заканчиваем. Эту программу мы назвали "Минин и Пожарский против Ленина. Кто победит?" На самом деле мысль была очень простая. И зря Вы на нас обрушились тут в своих посланиях в интернете, что мы путаем времена, сталкиваем людей непонятно по какому принципу. Да очень все просто. Дело в том, что мы с Вами разговариваем аккурат между двумя праздниками. Новым, 4 ноября, День единства. День народного единства. И завтра у нас 7 ноября, привычный традиционный праздник день великой октябрьской социалистической революции. И я тут поймала себя на таком странном ощущении, что вроде бы эмоционально от 7 ноября уже как-то отходим. Тем более, он стал уже не выходной день. Для меня уже таким обычным днем стал. Лично для меня. Хотя я привыкла, выросла с этим праздником. А 4 ноября еще не стал таким праздником. Вот, собственно говоря, отсюда это название "Минин и Пожарский против Ленина. Кто победит?" По большому счету я хотела Вам предложить поразмышлять на тему, какой из этих праздников имеет шанс укрепиться у народонаселения эмоционально, какой останется нашим внукам и почему?
Юрий Кабаладзе: Почему мы с тобой ошиблись, потому что двое против одного получается. Надо Ленину Сталина добавить или Троцкого.
Светлана Сорокина: Ладно. Хватит Ленина. Он у нас символ. Ну, Ленин и Сталин было бы слишком. Вот об этом. Значит, сначала об этом празднике новом 4 ноября. Как (помехи), позавчера 4 века назад победил курс на укрепление государства, и началось духовное становление России, как великой суверенной державы". Если вспомним так вкратце, то аккурат в 1612 году это как раз между двумя династиями Романовых потом утвердились…
Николай Сванидзе: Ну, в следующем году собственно.
Светлана Сорокина: Да, в 13-м году укрепились Романовы. А конец Смутного времени считается. Изгнание польских оккупантов. Вот есть такие… Ну, скажите мне, пожалуйста. Я не цепляюсь за конкретную дату. Потому что тут историки путаются и говорят, что конкретно в этот день ничего, кроме сильного голода, в Кремле у остатков оккупантов, ничего не было.
Николай Сванидзе: Считается, что Китай город вошло ополчение Минина и Пожарского, именно в этот день.
Александр Дугин: Ну, и потом церковь празднует Казанскую.
Светлана Сорокина: Да, икону Казанской Божией Матери.
Александр Дугин: Это связано с этим событием. Это с точки зрения духовной истории народа, это совершенно выверенная дата. С точки зрения деталей исторических событий, конечно, как и любая историческая дата, она может быть по-разному интерпретироваться…
Светлана Сорокина: Может быть более-менее условной.
Александр Дугин: Но если обращаться к каким-то константам в духовной истории России, то выбор Казанской Божией Матери празднование, как раз, которая была просвещена и освящена в честь победы над польско-литовскими оккупантами, мне кажется, это совершенно такая естественная, и не двусмысленная, не искусственная дата. Этот выбор глубоко оправдан спецификой русской истории, духовной истории. Вот и все.
Светлана Сорокина: Согласны Вы с этим?
Даниил Дондурей: Ну, Вы знаете, есть такие символические даты, есть даты, укорененные в сознании. Чтобы быть укорененным в сознании, нужно много знать про это. И причем знать не элите и не докторам исторических или философских наук, а миллионам людей. Так же, как сегодня миллионы людей считают, что Петр I и Брежнев – выдающиеся лидеры тысячелетней истории нашей страны. Потому что укоренены…
Светлана Сорокина: Потому что мифы, которые прочно ужились в голове.
Даниил Дондурей: Есть мифы, они столетиями, ну, по крайней мере, десятилетиями…
Светлана Сорокина: Да, как с Лениным с тем же, с октябрьской революцией.
Даниил Дондурей: Конечно, это 70 лет колоссальной, ежедневной, тысяче уровневой работы с каждым человеком, с каждым. С ребенком грудным, стариком, кандидатом наук, который хочет в автореферат вписать что-то. Это гигантская работа. Поэтому, я думаю, что миллионы людей даже понятия не имеют ни про Смутное время…. Ну, так вот, Смутное время", да, маленькая глава в учебнике истории какого-то класса. Ни кто там против кого, какие русские против каких русских. Как это все произошло. Какое место поляков. Были ли там какие-то не польские ландснехты.
Александр Дугин: Русские там были.
Даниил Дондурей: И русские там были. И русские участвовали невероятно. Ну, Вы посмотрите этот фильм, и Вы мало что узнаете.
Светлана Сорокина: Это Вы имеете в виду "1612"?
Даниил Дондурей: Да, он сделан, как детский комикс. А это или надо его очень делать проверенным, потому что, с одной стороны, желание заработать деньги, сделать хорошие спецэффекты, это в одном месте, а рассказать, кто такой был Минин, и какова его выдающаяся роль в истории нашей страны, о котором никто даже понятия не имеет, кроме памятника на Красной площади. Вообще ни кто такой, ни что с ним произошло, ни как это было…
Юрий Кабаладзе: И путаются, кто там из них Минин, кто там стоит, или который сидит.
Даниил Дондурей: Потом это было давно. Девушки и мальчики не могут одевать одежду той эпохи, в отличии, например, от начала 20 века, чьи какие-то дизайнерские мы можем инсплантировать в современность. Там ничего нет. Это пустышки.
Николай Сванидзе: Я попробую Вам немножко возразить. Дело в том, что Вы совершенно правы с точки зрения работы новой мифологии за советский период, ее массовости, тоталитарности. Но у нас до этой мифологии был в принципе довольно стройный взгляд на русскую историю, который воспроизводился из года в год в литургическом православном ключе, в котором жили подавляющее большинство россиян. И кстати, народное образование с 19-го века внедряло тематику Смутного времени, стремясь достичь самых простых слоев населения. Т.е. до этого в наши национальные мифы о том что Смутное время было распадом государства, испытанием, и с этого началась новая династия Романовых, это была официальная, ну, если угодно, официальная идеология романовской России в течение почти трехсотлетия. Поэтому, с моей точки зрения, все-таки мы в советское время совсем сделали акцент на советской мифологии и забыли русскую национальную историю. Но эта история когда-то была очень близка простым людям. И сейчас, мне кажется, мы действительно не совсем искусственную новую мифологию запускаем. Мы возвращаемся к тому, что у нас было, что где-то хранилось, пусть и отступив, в религиозном сознании.
Светлана Сорокина: А вот сразу Вам реплику с смс сообщения. "А как быть мусульманам? Икона Казанская нам напоминает о трагедии уничтоженной Казани. Какое единение народов?"
Николай Сванидзе: Ну, дело в том, что это, вообще, очень сложный вопрос…
Светлана Сорокина: Вы просто предлагаете и православную подоплеку этого праздника. Исторически православную. И если не православные…
Александр Дугин: Татары лет 300, какие триста, уже 500 лет живут в российской государственности. Интересно, что Грозный после взятия Казани в ответах на Стоглавый собор говорил: ни в коем случае нельзя допускать появление в массовом количестве людей в тюбетейках в церквях. В татарских шапочках в церквях. Видимо такое большое было вхождение, перемешивание наших народов. Тогда русских и татар после взятия Казани было приблизительно столько же. Сейчас татар, сколько было тогда, столько же и осталось, где же все остальные, а русские, там в десятки раз увеличилось. На самом деле мы смешались с татарами, смешались с другими народами.
Светлана Сорокина: Смешались, но остались собственно мусульмане.
Александр Дугин: Мусульмане прекрасно жили в эпоху православного царства, как русские православные прекрасно жили в Орде, которая исповедовала ислам. У нас в отличии, например, от истории Запада у христиан православных русских христиан и традиционных мусульман народов Евразии, никогда не было религиозных войн. Они жили в нашем православном государстве и не бедствовали. И мы жили какое-то время при хане Узбеке, напомню, это было исламское государство. Золотая Орда после принятия ханом Узбеком ислама фактически была шириатским государством. И при этом мусульмане сохраняли нас, создавали все условия для развития русской православной церкви.
Юрий Кабаладзе: Т.е. правильно выбран праздник?
Александр Дугин: правильно. На мой взгляд, абсолютно правильно. И Казанская икона не разделяет нас. Более того. Кто был Минин? Татарин. Мининбыл этнический татарин.
Николай Сванидзе: Не стопроцентный.
Александр Дугин: Он был мясник, нижегородский татарин. У Гумилева это подробно описывается. На самом деле, речь идет о том, что это вот как раз самый объединяющий нас праздник. И выбрали мы не отнюдь это не праздник – взятие Казани, а это праздник Казанской Божией Матери, которая спасла нас от польско-литовских оккупантов и собственных предателей. Тут еще очень важный момент. Не просто против оккупантов, но и собственные предатели. Когда народ теряет свой суверенитет, свою государственность перед лицом внутренних компрадоров и внешних оккупантов – это всегда трагедия. И выход из этого – создание, запуск нового этапа государственности, это совершенно безупречный символ, на мой взгляд.
Светлана Сорокина: Из истории помню – тушинские перелеты. Тушинский вор, тушинские перелеты, которые переметывались туда, сюда.
Николай Сванидзе: Это было раньше. Тушинский вор – это второй уже Лжедмитрий.
Светлана Сорокина: Да, да.
НИколай Сванидзе: На самом деле, здесь спора то нет между моими уважаемыми собеседниками, потому что да, забыто, забыт этот праздник, с одной стороны. А с другой стороны, он действительно был в свое время очень популярен. Но, дело в том, что он был действительно очень популярен до 1917 года. А начиная с 1917 года в нашей исторической культуре, так же, как и в значительной степени в нашей культуре вообще возникла огромная черная дыра, в которую все это провалилось в тартарары, теперь все это надо просто восстанавливать. Потому что да, действительно все это было, да, действительно был праздник. Но последнее время привыкли к тому, что нужно водку пить 7 ноября, последние долгие десятилетия. На мой взгляд, конечно, при всем уважении несомненном к этой дате, имеющей отношение вот к 4 ноября, к ополчению, которое создали Минин и Пожарский и повели в Кремль действительно для того, чтобы воевать, даже не столько с польско-литовскими оккупантами, сколько с раздраем в стране. Потому что там действительно в основном война велась даже там было больше бандитов собственных. Но там было казачьи отряды разбойничали по всей стране. Это был кошмар.
Даниил Дондурей: Шведы стояли.
Николай Сванидзе: Поэтому это была просто борьба за объединение страны. Но, конечно, здесь еще нужно называть вещи своими именами. Когда этот праздник восстанавливался, когда это было? Три года назад? Задача была, с одной стороны, благая. Отменить к едрени фени 7 ноября. Потому что нельзя не по-людски, ни по Божески, никак праздновать день национальной катастрофы, как всенародный праздник. Потому что 7 ноября – это день национальной катастрофы. Россия провалила 20 век. Спасибо 7 ноября. Спасибо октябрьскому перевороту.
Александр Дугин: Я бы с Вами не согласился. Мне кажется, что так однозначно тоже нельзя относиться к этому сложному периоду. Смотрите, 17-й год – это опять смутное время. Опять раздрай, опять развал и перезапуск нашей государственности на советском уровне. Как и любое Смутное время, это катастрофа, это трагедия это кровь, но так советский период однозначно…
Николай Сванидзе: Ну, у нас разное отношение к советскому периоду…
Светлана Сорокина: Это точно.
Александр Дугин: Я не фанат коммунистов… Но тем не менее, какие были подвиги совершены.
Светлана Сорокина: Вот смотрите, Евгений в интернете, реплика. "Не кажется ли Вам, что оба раза в ноябре в 1612 и в 1917 Россия предпочла тоталитарную власть. Самодержавие и крепостное право, подчинение церкви при Романовых, вместо конституционной монархии православного царя Владислава, почему-то немецко-датская династия милее польской", - пишет нам наш слушатель. – "И тоже самое в 17-м году. Керенскому учредительному собранию предпочли большевиков. Т.е. оба раза выбирали какую-то оголтелую, тоталитарную власть", - считает Евгений. Есть такая закономерность? Стремление из Смутного времени выйти вот…
Александр Дугин: На мой взгляд есть. Потому что вот в России, откуда мне кажется, возникла идея суверенной демократии у нашей власти? Мы все время балансируем между демократией и суверенитетом. И в критический момент, демократия – это и есть символ Смутного времени. И выходим к суверенности в тот момент, когда наступает момент распада, утрата этого суверенитета. Мы говорим, ладно, с демократией мы закончим, и начинаем жертвовать демократией в пользу суверенитета. Так произошло в начале нашей государственности, когда призвали Рюрика, так было после каждого смутного времени. Это тоже закономерность. И сейчас мне кажется…
Юрий Кабаладзе: На мой взгляд, происходит путаница между демократией и бардаком. Это не вполне синонимы.
Александр Дугин: У нас это почти синонимы. В других странах почему-то нет. А у нас, как вот не сморишь, когда начинается демократизация, начинается распад, раздрай и какие-то катастрофы. Как и когда люди уже подходят к бездне…
Светлана Сорокина: Вот только не надо постоянно шельмовать это слово для того, чтобы оно мифологически тоже вошло в сознание, как абсолютно отрицательное. Так никогда в жизни к этой самой демократии не придем.
Александр Дугин: Правильно. А наша власть говорит: давайте в этот раз не будем доводить демократию до своего логического предела, для того, чтобы опять ей пожертвовать на какой-то срок во имя суверенитета. Давайте сделаем суверенную демократию. Идея отличная на мой взгляд. Только, мне кажется, что не очень это получится, именно потому что в русской истории, я не говорю, что везде и всегда, в русской истории это антитезы – демократия и суверенитет. Либо одно, либо другое. Когда мы идем в сторону демократии, мы рано или поздно приходим к утрате суверенитета. Начинаем запускать суверенитет…
Светлана Сорокина: Встревайте, встревайте.
Николай Сванидзе: Я не могу с Вами согласиться по одной причине. Русская история не знала демократии.
Светлана Сорокина: Вот именно. С чем сравнивать то?
Александр Дугин: С Керинским, пожалуйста.
НИколай Сванидзе: Керинский. Сколько у него было времени? И какое это было время?
Александр Дугин: 90-е годы.
Николай Сванидзе: 90-е годы - это был революционный период, когда собирались обломки страны, и задача была - под груз, под град этих обломков не попасть. Унести от них ноги, страну сохранить. Какая демократия.
Светлана Сорокина: Развал империи.
Николай Сванидзе: Если мы берем западную демократию, она насчитывает столетия. Столетия порядка, столетия разделения властей, столетия уважения к частной собственности. Столетия уважения к праву.
Александр Дугин: Они молодцы, но это они. И к нам они никакого отношения не имеют.
Николай Сванидзе: Я не говорю, что они молодцы. Они не молодцы. Так сложилась их история. Наша история сложилась так, что мы демократического периода не знали. Поэтому говорить, насколько он противоречит суверенитету, у нас для этого нет никаких данных.
Александр Дугин: А всякий раз, когда мы пытались пойти в демократию, кончилось провалом...(говорят вместе).
Светлана Сорокина: Смотрите, хотела вот о чем спросить… Вернее нет. Сначала про 7 ноября, или 25 октября по старому стилю. Кстати говоря, вычитала то, что у Керенского 7 ноября день рождения аккурат был. Нет, у Троцкого в этот день рождения был. А вчера, по-моему, был фильм документальный…
Николай Сванидзе: Отец революции реально октябрьской.
Светлана Сорокина: Да, да. Троцкий – отец революции. Это правда. Значит, был хороший документальный фильм, по-моему, на "России", посвященный этой дате. 25 октября, 7 ноября. И там я в очередной раз напомнили мне очевидные, уже известные факты. Об этом сейчас много пишется, много говорится. Я вот лишний раз поразилась, ну, почему это не входит в голову и никто никак не может до конца осознать, что такое было это 7 ноября или 25 октября. Что за штурм был? Что Зимний – это же был большой госпиталь. Весь второй этаж – это были тяжелые больные, которые с 16-го года там располагались. Что там никто практически не охранял и не отбивал это здание.
Даниил Дондурей: Женский батальон.
Светлана Сорокина: Да, умоляю.
Даниил Дондурей: Знаете, с точки зрения мифов, это совершенно неважно. Историческая правда.
Светлана Сорокина: Почему люди не могут никак в голову взять, и только вот эти бежит солдат, бежит матрос, стреляет на ходу. (говорят вместе)
Даниил Дондурей: Потому что 70 лет нам сто показывали? Штурм, "Аврору".
Александр Дугин: Вот эти символы для нас. Кстати, вот писал об этом хорошо НОваилис. Он говорит, давайте посмотрим, что нам больше дает представление о римской истории. Сказки, басни поэтов или какие-то достоверные описания исторических хроник. Исторические хроники, они не передают атмосферу. А мифы, вымыслы римских поэтов говорят нам об эпохе столько, сколько не говорит ни одна самая подробная, детальная бухгалтерская книга тех времен. Поэтому мне представляется, что у нас есть миф об этой революции…
Светлана Сорокина: У всех перед глазами эти несчастные ворота, которые во внутренний дворик Зимнего дворца…
Александр Дугин: Да. Это миф, на самом деле, о взятии Зимнего дворца.
Светлана Сорокина: Там никто никогда не висел, конечно же.
Александр Дугин: Но это победа над зимой, победа над смертью, начало нового цикла.
Светлана Сорокина: Да, наоборот, зима начиналась.
Юрий Кабаладзе: 12.
Александр Дугин: Да, 12 – это вообще метафизический, мистический манифест у Блока. На мой взгляд, этот символизм, он имеет очень глубокие корни.
Николай Сванидзе: Кабаладзе, по-моему, имеет в виду не Блока.
Светлана Сорокина: Или последний фильм с этим названием?
Юрий Кабаладзе: Так что праздновать? Вы меня запутали, что праздновать?
Даниил Дондурей: Мне оба праздника нравятся. Кажется, что оба праздника – фундаментальные элементы русской истории.
Светлана Сорокина: Т.е. утвердить оба, а между ними выходные дни.
Даниил Дондурей: И между ними тоже, там промежуток три дня.
Юрий Кабаладзе: Многие считают, что выбор 4 ноября – это абсолютное…
Даниил Дондурей: Отрицание, я так не думаю.
Николай Сванидзе: Ну, во-первых, хочу сказать все-таки, что мифы – это такое структуры, которые предназначены для миллионов людей. Это же не элитарные какие-то удовольствия, которые мы здесь на замечательной станции друг друга потчуем и развлекаем. Это серьезная, каждодневная, колоссальная работа. И эта работа делалась. И фильмом великим Эйзенштейна и многими другими вещами. И великой утопией, художники, чьи произведения сейчас пока еще продаются, самые большие цены. И колоссальными жертвами. И все это все, все, все. Но люди до сих пор у нас в стране не знают, как относиться к этой советской власти. Если Вы посмотрите тот журнал, который перед Вами лежит… (говорят вместе)
Даниил Дондурей: Рекламу делают.
Светлана Сорокина: Я, кстати говоря, уже посмотрела.
Николай Сванидзе: Нет, а не важно. Вы увидите, что молодые люди обожают советскую власть.
Даниил Дондурей: Потому что это фишка.
Николай Сванидзе: Это фишка, это круто, это почти как взятие Берлина. Обожают Сталина. Вот эта работа. Если хотя бы тысячная доля той работы, которая делалась в связи со Сталиным советской властью, была сделана по поводу Минина и Пожарского, хотя бы тысячная…
Даниил Дондурей: Но почему современная молодежь все больше и больше относится лучше…
Николай Сванидзе: Неужели Вы не понимаете, потому что каждый день все идеологические институты говорят о том, что советская власть, то же самое, что это неплохо, там были отдельные…
Светлана Сорокина: О, Даниил Борисович.
Александр Дугин: Я говорю? Кроме меня какие институты говорят?
Светлана Сорокина: Да все подряд говорят. Даниил Борисович, можно цитату маленькую? Очевидно, молодое поколение поймало нерв эпохи.
Даниил Дондурей: Конечно.
Светлана Сорокина: Молодые понимают происходящее, как реставрацию советского дискусса.
Александр Дугин: Конечно. Ну, как, это же геополитическая катастрофа. Вы не понимаете? Как это? Это серьезно. Нет, 90-е годы. (говорят вместе).
Юрий Кабаладзе: Распад Советского Союза.
Даниил Дондурей: Не только распад Советского Союза.
Александр Дугин: Унижение России…
Даниил Дондурей: Ведь про Советский Союз можно сказать, что это выдающееся историческое завоевание нашего народа. Выдающееся. Связанное с тем, что мы отпустили колониальные народы без крови 130 миллионов. И ни один из этих народов не проголосовал за великую СССР, ни один парламент. Он был специальный и очень идеологически продуманный. Начиная с осени 91-го года, все великие народы, населявшие СССР, проголосовал за выход из страны.
Юрий Кабаладзе: Ногами.
Даниил Дондурей: Чем угодно. Значит, это не говорится. Зато колоссальная…
Александр Дугин: Но оставили миллионы русских людей.
Даниил Дондурей: Миллионы русских людей могли приехать из той же Прибалтики и т.д. Это очень серьезная проблема. Миллионы людей да даже и не про миллионы людей. Колоссальная работа ведется все эти годы очень сильная, ежедневная, внимательно, по дискредитации 90-х годов. Она же получилась. Любой ньюсмейкер приходит и уже в автомате, ведущая телеканала, гость говорит: этот ад 90-х годов.
Светлана Сорокина: Лихие 90-е.
Николай Сванидзе: Эти же молодые, которые не жили в Советском Союзе.
Даниил Дондурей: Откуда?Как, из телевизора, от разговора за столом, от родителей, от учителей в школе…
Светлана Сорокина: В фильмах в тех же.
Николай Сванидзе: Есть еще один момент. Нельзя возвращаться назад. Вернуться назад, это все равно, что вернуться в собственное детство. Это невозможно. Никто не знает, почему он распался. Это нужно долго и умно объяснять.
Даниил Дондурей: Конечно.
Николай Сванидзе: Но все знают, что он был могуч. Что нас боялись. И этим хочется гордиться. Что мы были велики. Что я мог поехать в Узбекистан, а мог поехать в Эстонию, и везде проходил, как хозяин необъятной родины своей. Как хозяин.
Александр Дугин: И узбек мог приехать сюда в Москву, как хозяин, а не как гастарбайтер.
Даниил Дондурей: И это молодежи нравится, потому что молодежи нужны идолы.
Александр Дугин: Это российская империя, это же, в конце концов, не Ленин.
Александр Дугин: Империя. Ну, она же восстановилась. После смутного времени Ленин и Сталин ее воссоздали.
ЮриЙ Кабаладзе: Советский Союз – это реинкарнация российской империи. Только менее эффективная, менее долгосрочная.
Александр Дугин: А влияния было больше, почти полмира было под советским влиянием. Вообще это новое издание русского мессианства, советская эпоха. Блистательное издание.
Даниил Дондурей: Скажите, зачем нужно это влияние. Значит, мы могли бы стать выдающейся конкрутентно способной державой.
Александр Дугин: Сослагательного наклонения история не знает.
Даниил Дондурей: Нет, понимаете, я хочу все время в этой передаче сказать: это все делается, понимаете, мифы, смыслы, ценности, система представлений, все это производится в каждодневной работе.
Светлана Сорокина: Даниил Борисович, прервемся на секундочку, потому что сейчас новости середины часа, они из другой студии. А потом через буквально 2 минуты продолжим.
Новости
Окончание здесь
