Александр Дугин

УГРОЗЫ АЛУ АЛХАНОВУ: ЧЕЧЕНСКАЯ СИСТЕМА ПОД ВОПРОСОМ

Убийство Кадырова нанесло колоссальный удар по всей системе урегулирования чеченской ситуации. Кремль, сделав ставку на одного лидера, основывающего свою власть на личной воле и харизме, сильно рисковал. В чём-то это было оправдано: благодаря покойному Ахмаду Кадырову чеченский конфликт обозначился не как противостояние между русскими (федералами) и чеченцами, но как внутричеченская драма: кадыровцы (с поддержкой Москвы) против масхадовцев (с поддержкой радикальных исламистов и Вашингтона). Но вместе с тем кадыровская система была предельно хрупкой, основывалась на совершенно чуждом чеченскому обществу принципе единоличного лидерства и доминации одного (прямо скажем, не самого популярного в Чечне) тейпа Беной. Вместе с Кадыровым 9 мая 2004 в Грозном была взорвана вся принципиальная модель. На её смену должно было прийти нечто иное.

Тревогу вызывает и следующее обстоятельство. Выборы Кадырова и референдум по Конституции Чечни прошли довольно гладко, и видимая пассивность боевиков создала у Москвы иллюзию, что они опустили руки. На самом деле трагическая смерть Ахмада Кадырова именно 9 мая и повстанческие действия в Ингушетии 22 июня показали, что у боевиков существует своё собственное политическое и террористическое расписание, которым они и руководствуются. Выбор символических для россиян дат показывает: боевики совершают свои действия (в том числе по устранению главы Чечни) не когда могут, а когда захотят. Т.е. они вполне сохраняют качество субъекта, предоставляя федеральному центру лишь реагировать на их вылазки. Убрав Кадырова через два дня после инаугурации Путина, они стремились показать, что вполне контролируют ситуацию. Выждав, пока Кадыров сосредоточит в своих руках всю полноту власти, они нанесли точечный удар, мгновенно разваливший всю с таким трудом выстроенную конструкцию.

Для Алханова это крайне серьёзное предупреждение: чем более политическая ситуация в Чечне будет завязана на его личность, тем более он становится уязвимым. Чтобы избежать этого риска, Алханов должен предложить политическую модель урегулирования чеченского кризиса. Персонализм и преемственность, даже помноженные на федеральный пиар и иную поддержку центра, ни в коей мере этой модели не заменят. Можно сказать, что учёт этого риска предполагает осуществление мощного интеллектуального усилия для выработки политической концепции, для создания особой модели будущего чеченского устройства с совершенно новым переосмыслением тейповых, вирдовых, социальных и экономических аспектов. Алханов будет увеличивать собственную безопасность по мере того, как из промосковской и прокадыровской персоналии он будет превращаться в выразителя новой политической системы в Чечне, имеющей вложенный запас прочности и способной чисто теоретически функционировать и без него. Чем более заменимым будет Алханов, тем больше будет его безопасность и устойчивей ситуация в Чечне в целом.

Второй риск: Кадыров-младший. Рамзан Кадыров поддержал кандидатуру Алу Алханова, будучи уверенным в том, что тот продолжит систему, выстроенную отцом с преобладанием беноевских и его личных интересов. Только возраст не позволил Рамзану Кадырову баллотироваться в президенты самому, но эта техническая деталь может стать для него фатальной. При любых обстоятельствах Алу Алханов будет вынужден (даже против своей воли) выстраивать в Чечне совершенно иную систему, в которой позиции чистых кадыровцев, рамзановской "Службы безопасности президента" и, шире, тейпа Беной будут по объективным причинам существенно снижены. Это приведёт к неотвратимо нарастающему напряжению, первые признаки которого аналитики наблюдают уже сейчас: статус рамзановской "Службы безопасности" существенно понижен, многие "опричненские" функции отозваны.

Это положение делает Алханова уязвимым с внутричеченской стороны. И снова личностных свойств Алханова здесь явно недостаточно, чтобы снизить этот риск: ему необходима опора на внятную политическую систему, на понятную и связную идеологию возрождения и восстановления Чечни. Действуя только на основании кадыровской инерции, Алханов с каждым часом будет множить внутренних врагов, в том числе и в самом беноевском клане. Чтобы избежать этого, ему следует прибегнуть к евразийскому решению - к построению особой политической и социальной системы чеченского управления с учётом тукхумовых, тейповых и вирдовых принципов чеченского общества, одним словом: с учётом традиций родоплеменной демократии, с опорой на традиционный ислам суфийского типа и особую правовую систему - адат. Во всех ситуациях Алханов должен выступать как носитель определённой идеи, плана, проекта, который призван в целом соответствовать традициям чеченского социума.

Последний, но не менее важный вызов Алханову проистекает из социально-экономической сферы. В Чечне сегодня как в фокусе проявлены все наиболее безобразные стороны российского общества: ультракоррупция, экономическая монополия узких кланов, моральная разложенность значительного сектора силовиков, нравственная апатия населения. На высвечивании этих разительных социально-экономических пороков играют ваххабиты, привлекая в систему подпольных джамаатов вполне нормальную и думающую молодежь, для которой Россия, конституция и светский строй отождествляются с жалким подражанием Западу, олигархией, "новым русским" цинизмом, моральной распущенностью и бесконечным гадким пиаром. Россия, претендуя на то, что несёт в Чечню порядок, не может внятно ответить на самый главный вопрос: какой именно это порядок? В чём его смысл? Каково его содержание?