И с третьей стороны существует очень сильное направление так называемого "салафитского" или радикального ислама ваххабитского толка, которое имеет свой собственный проект и свой собственный план на будущее Дагестана, поэтому оно вмешивается в этот процесс, используя и межклановые противоречия, и организованную преступность.
В каждом из покушений, убийств или терактов в Дагестане, произошедших в последнее время, мы без труда найдём все три фактора: межклановые противоречия, наличие структур оргпреступности и деятельность радикальных исламских групп. Но то, что мы говорим о Дагестане, свойственно практически всем республикам Северного Кавказа без исключения, потому что нечто аналогичное дагестанской ситуации существует в каждой из них. Однако, в обычном случае все эти противоречия, столкновения и конфликты решаются не путём устранения людей: и в криминальном мире, и в межклановых отношениях и даже в исламском сообществе, где существует определённый баланс между ваххабитским джамаатом и традиционным исламом.
Когда включается механизм террора, уничтожения людей, следует искать некий дополнительный фактор. Северный Кавказ – это пороховая бочка, почва для взрыва здесь готова, но фитиль зажигается только в определённых ситуациях. И всякий раз ситуацию в Дагестане следует рассматривать с более широкой точки зрения геополитического контекста.
Северный Кавказ – это болевая точка российской государственности. Если суждено начаться распаду России – это начнётся с Северного Кавказа, и чеченский конфликт тому пример. Эта рана не зажившая, давшая свои ростки и в других регионах России, в первую очередь, конечно, в Северном Кавказе, этот процесс имеет очень серьёзную внешнюю поддержку не только со стороны Панкиси, но и со стороны тех сил, которые заинтересованы в дальнейшем ослаблении России и в сокращении её влияния на постсоветском пространстве, а также в ряде собственных территорий. И соответственно, здесь, на мой взгляд, следует искать нити, ведущие к триггеру ситуации. Если в Дагестане, как и в других регионах Северного Кавказа, начинается нечто серьёзное - ищи внешнего заказчика.
Взрывоопасная ситуация налицо, пороха предостаточно, и этот порох многообразный: клановые противоречия, преступность, социальная нищета, безобразная организация и поведение нашей администрации в ЮФО, абсолютно не справляющейся с теми задачами, которые поставлены перед ними историей, страной и Президентом. Несмотря на смену полпредов, ситуация абсолютно не меняется. В лучшем случае пытаются гасить уже существующие очаги, ничего не делая наперёд, не предлагая никакого сценария (на мой взгляд, такой сценарий есть – это евразийский сценарий) и имея дело только со следствиями, а не с причинами.
Все предпосылки для конфликтов, коллизий, протестов, социальных переворотов сегодня существуют, но приводятся они в действие механизмами, которые лежат вне компетенции тех же самых кланов. Кланы имеют между собой договорённость относительно тех зон влияния, которые они контролируют, и когда дело доходит до убийства, до какого-то жестокого теракта – это совершенно не характерно для автохтонных сил, которые там выросли, сложились и имеют свою собственную политическую, экономическую, культурную и этническую историю. Я глубоко убеждён, что за терактами в Дагестане кроется система, кроются внешние силы, которые хотят дестабилизировать ситуацию на Северном Кавказе и ослабить Россию. На мой взгляд, всё это прелюдия к тем процессам, которые ожидаются в России при смене власти в 2007-2008 гг. По сути дела – это прелюдия к распаду России или, по крайней мере, к дестабилизации Северного Кавказа, это важнейший инструмент для того, чтобы обеспечить передачу власти от нынешней правящей элиты к тем, которые будут угодны определённым могущественным мировым силам.
Дмитрий Графов: И до нынешнего обострения в Дагестане звучали взрывы, это было ещё во время войны в Чечне - всё это с тех пор продолжается. Та волна, которую мы наблюдаем сейчас, быть может, она имеет уже системный характер? Может быть, Вы, как специалист, видите за всем эти какой-то план? Может быть те, кто за этим стоит, просчитывают ситуацию на несколько ходов вперёд? Что должно произойти дальше? Каков их план? И что Россия? Как Россия должна реагировать? Может быть силовым образом - как в Чечне? Сейчас, по-моему, в Чечне даже тише, чем в Дагестане, если судить по последним сводкам.
Александр Дугин: Теракты в Дагестане – это, безусловно, элемент системных действий. Эти теракты идут по нарастающей, они подчиняются определённому плану и просчитаны на несколько шагов вперёд. И, более того, эти планы относительно Дагестана увязываются с планами относительно Осетии (отставка Дзасохова под давлением снизу и сверху была один из элементов этих планов), увязываются с планами относительно Ингушетии в связи с теми событиями, которым мы стали свидетелями – антипрезидентских, антизязиковских выступлений, увязываются с событиями в Кабардино-Балкарии, где начинается новая волна балкарско-кабардинского этнического противостояния, увязываются с событиями в Карачаево-Черкессии, где криминальный элемент тоже ставит стабильность всей ситуации под угрозу, это увязывается и с ситуацией в Калмыкии, где антиилюмжиновская оппозиция вписывается в тот план, который является планом хаоса на Северном Кавказе. И все эти события идут по нарастающей. В определённый момент они войдут в резонанс. Сейчас пока удаётся тушить то, что вспыхивает, но при этом не искореняются причины происходящего. Потому что причины не в том, что у нас и в других областях складывается из ряда вон выходящая ситуация с криминальным миром, с социальным обеспечением, вообще с материально-экономическим положением людей. Но наличие этнического фактора, многонациональный характер Северного Кавказа, особые традиции, особенности социальной психологии, вообще та специфика традиционных обществ, которые представляет Северный Кавказ – это наиболее благодатная почва для манипуляций. И поэтому существующие объективные трудности системным образом активируются для того, чтобы Кавказ вспыхнул. Для того, чтобы зажечь стог, можно поджигать его с одной стороны (как это было с Чечнёй), а можно с разных сторон. Если с одной стороны стог погасили (в Чечне) или притушили - или там просто гореть пока нечему, тогда те силы, которые за этим стоят, заходят с другой стороны и начинают поджигать в других местах. Задача в том, чтобы вспыхнуло сразу и всё. Как всё вспыхнет, так и будет достигнут требуемый результат.
Я думаю, что теракты в Дагестане являются целенаправленными, они бьют по ключевым точкам противоречий: между правоохранительной системой и преступным сообществом, между клановыми структурами и между религиозными структурами. Объектами являются газопроводы, тоннели, которые соединяют гористую местность в Дагестане, препятствуя лёгкому контролю над пространством. Т. е. системно уничтожаются несущие узлы очень хрупкой дагестанской политической модели.
Для чего это нужно? Кому вдруг понадобился бедный и стратегически не принципиальный для внешних сил Дагестан? Дело в том, что он нужен в контексте всего Северного Кавказа, а Северный Кавказ нужен для ослабления России. Ослабление России нужно для того, чтобы установить единоличную гегемонию, для того, чтобы создать возможности и предпосылки для единоличного управления миром. Есть только одна держава, которая всерьёз ставит такие задачи и использует для их решения инструменты самые разнообразные и подчас противоречивые. Это США, которые строят Новый мировой порядок, создают однополярный мир и объявляют зоной своих интересов всё пространство планеты. Соответственно, оттуда тянутся все эти сложные нити. Конечно, непрямо, конечно, опосредованно. Разумеется, исполнители терактов и убийцы не знают, что они делают, у них есть своя система аргументации, они не знают конкретного заказчика, потому что по логике геополитического процесса управления этот заказчик и не должен быть известен. Но без такой "вышестоящей инстанции" не наблюдалось бы никакой системности. То, что происходит в Дагестане, показывает ясность и последовательность действий. Это так же, как раньше самое главное было захватить телеграф, вокзал, телефон, т. е. важнейшие точки жизнеобеспечения той или иной системы. В Дагестане бьют по узлам политической системы - для того, чтобы спровоцировать в нужный момент настоящий хаос. Сейчас система дестабилизируется, расшатывается, в нужный момент будет совершено два, три, четыре или сколько потребуется террористических действия, и система взорвётся, - в тот момент, видимо, когда "подтянутся" другие республики.
Что делать России в такой ситуации? Я полагаю, что у России должна быть своя кавказская политика. Она не может быть основана на русификации, потому что кавказский мир такой идеи не примет, но она не может быть и либерально-западной, потому что, предоставив полную свободу этим народам и не дав этой свободе никакого задания, никакой ответственности, мы тоже получим хаос. Соответственно, есть единственный сценарий – евразийский, только вокруг него и должно вестись обсуждение.
Что значит евразийский сценарий для Кавказа? Это утверждение позитивной ценности этнического самосознания в рамках общестратегической модели единой государственности, т. е. некое евразийское государственничество, если угодно, с огромным уважением к этническим проблемам, которые всегда традиционно откладывались на второй план или инструментально использовались властями для того, чтобы стравливать между собой различные народы.
Дмитрий Графов: Давайте теперь сделаем конкретные выводы. Мы видим, что и в Ингушетии, и в Осетии, все конфликтные точки находятся между оппозицией, допустим, клановой, и теми руководителями, которые там сейчас стоят. Некоторые довольно давно - как Дзасохов, другие поставленные уже при Путине – Зязиков в Ингушетии.
Что делать? Каким-то вентилем приоткрывать и демократизировать эти общества, эти республики, либо идти навстречу общим пожеланиям и менять руководителей, находя какие-то не совсем демократические механизмы? Нужно выделить 2-3 задачи, которые должен поставить перед собой Кремль и решить их, исходя из того, что сейчас происходит. Дагестан ведь тоже стоит на пороге смены своего руководителя.
Мы видим, что все эти протесты происходят из-за загнивания традиционного уклада - вместе с нашей испоганенной даже не демократической, а какой-то пост-совковой реальностью. Люди жалуются на что? На просто безумную коррупцию. Если постовые милиционеры говорят, что они по 1000 долларов заплатили за то, чтобы получить свою должность, то это уже вообще ни в какие ворота не лезет...
Александр Дугин: Я думаю, что наша трагедия в том, что у Кремля нет вообще никакого представления, никакой идеи ни в отношении будущего России, ни в отношении места Кавказа в России, никакой идеологии, никаких инструментов, никакого настоящего интеллектуального содержания. Не имея плана, не имея мировоззрения, не имея перспектив развития для России, отделываясь лозунгами и какими-то щёлкающими бессодержательными формулами, нынешний Кремль копает себе собственную могилу. Там нет людей, которые отвечали бы персонально за кавказскую политику, нет заказа на выработку этой кавказской политики, нет ответственных за выполнение этой кавказской политики. На ЮФО полпредов ставят кого попало. Эти полпреды некомпетентны в проблематике, абсолютно невежественны в том мире, с которым они имеют дело, и сталкиваются с разлагающимися останками предыдущих систем, не предлагая ничего нового.
Пойти на поводу у оппозиции... Во-первых, оппозиция хочет всё время разного, они не предлагают никакого плана, им просто не нравится то, что есть. Всегда во всяком обществе есть оппозиция, которой не нравится власть, и в какой-то момент она начинает бурно настаивать на своём. При этом оппозиция очень редко бывает единой, чаще всего в её рядах есть люди, которые хотят прямо противоположного. Пойти им навстречу – это значит своими руками взорвать Кавказ. Оставить те инерциальные режимы – это тоже не спасёт ситуацию, потому что они не предлагают никакого проекта, они не оздоровляют ситуацию, они просто продолжают статус-кво.
Но это проблема не Кавказа вообще, это проблема России. Это проблема не политики Кремля на Кавказе, это проблема Кремля как такового, у которого нет политики, будем говорить откровенно. Нет ни ума, ни воли для того, чтобы ответить хотя бы на один реально стоящий перед нами вызов.
Мы потратили огромное количество сил, крови, жизней наших граждан для того, чтобы притушить чеченский конфликт, и в результате мы получим сейчас целую серию аналогичных конфликтов на Кавказе, поскольку нет системного решения, нет даже заказа на разработку подобных сценариев. Когда мы говорим, какие есть сценарии кавказской политики, ни вы, ни я, ни один аналитик не может их перечислить, даже назвать. Слушайся и подчиняйся. Многие в России и, слава Богу, большинство людей на Кавказе готовы слушаться и подчиняться, им нужна только ясно оформленная концепция, ясно оформленная идея. Слушаться и подчиняться: слушаться кого и чего, во имя чего, подчиняться зачем. Нужна строгая ясность, какое общество мы строим, какое место Кавказа в этом обществе, какое место народа, этноса, религии – ни слова ни в одном из документов. Всё по факту: одно – что существует сейчас, и то, что само по себе идёт ему на смену. Между этими абсолютно неуправляемыми, не осмысляемыми и не осознаваемыми Кремлём и нашей властью явлениями происходит нечто хаотическое.
Всё было бы хорошо, если бы мы жили в национальном государстве, скажем, лет 100 пораньше, когда наличие суверенных национальных государств было достаточным для того, чтобы разобраться с этими внутренними вопросами, но мы живём в глобальном мире, где границы – это уже условности, где существует одна гипердержава, которая объявляет зоной своих интересов весь мир. Мы живём в условиях вызовов, которые мы не можем отложить, и наши границы являются абсолютно прозрачными, проницаемыми.
Россия – это часть разваливающегося постсоветского пространства, и этот развал не закончен. Геополитические процессы идут и будут продолжаться, и мы должны остановиться и предложить некую политическую идею, тогда из этой политической национальной идеи можно будет вывести рецепт для Кавказа. Эта идея должна будет включать в себя сценарий для Кавказа, так же как и для Дальнего Востока, Урала, Поволжья, Запада и для СНГ. Безусловно, такой национальной идеи нет.
У Путина был пятилетний мандат на абсолютную свободу. Мы его все поддерживаем, всё население за него голосует, у него масса умных людей в резерве, но по сути дела всё та же маленькая ельцинская группа экспертов продолжает доминировать, продолжает создавать пустые пиаровские трескучие проекты, а ситуация ухудшается, ухудшается и ухудшается. И вопрос состоит не в том, чтобы решить ситуацию в Дагестане - её решить невозможно при нынешнем кадровом, интеллектуальном и волевом составе российской власти в ЮФО, в Кремле, в России, в регионах. Её решить невозможно - она будет взорвана и никто этому не воспрепятствует. В конечном итоге я вынужден сделать печальный прогноз: отдельно от российской проблемы кавказскую проблему не решить, Кавказ – часть России, существование же самой России стоит под вопросом, под угрозой, это по ней бьют через Кавказ.
Дмитрий Графов: У американцев есть идея демократизации, демократизации большого Ближнего Востока, демократизации Среднего Востока. Конечно, на примере Ирака мы видим, что когда эту идею пытаются провести на оккупированной территории, ничего хорошего не получается, потому что демократическими институтами пытаются воспользоваться враги местных жителей – американцы. Но есть другой пример. Если посмотреть в сторону Египта, где эта демократизация идёт изнутри, режим модернизируется уже до того, что начинаются муниципальные выборы. Все говорят о демократизации Ирана, хотя это ещё не привело к тому, чтобы Иран превратился во что-то, что не пугает Израиль или США, но тем не менее. Как Вы считаете, может демократизация быть решением кавказской проблемы?
Александр Дугин: Демократизация для Кавказа – это прекрасный рецепт. Другое дело, что демократия – это не универсальное понятие. Сколько народов, столько и форм демократии. И в традиционном обществе Кавказа демократия должна соответствовать той стадии, тем ценностям, тому состоянию, в котором это общество находится. Я думаю, что, безусловно, демократизация Кавказу необходима, но особая даже в контексте самой России, потому что Россия – это самобытная цивилизация.
Прежде всего мы должны создать русскую модель демократии. У нас был Земский Собор, вечевые принципы да и вообще соучастие народа в собственной судьбе. То, что является смыслом демократии, в России было развито через разные институты. На Кавказе есть свои местные формы и выборов, и авторитетов и некого баланса сил. Идти этому навстречу, безусловно, надо. Единственно, что американская модель демократии никакого отношения к традициям и устоям Северного Кавказа или даже России, которая всё-таки боле модернизирована, чем Северный Кавказ, не имеет, она нам категорически противопоказана, потому что это "общество спектакля", это общество очень формальных принципов, где за выборной электоральной системой скрывается откровенный тоталитаризм - тоталитаризм денег, тоталитаризм СМИ, тоталитаризм образа, тоталитаризм обмана. И ничего более отчуждённого, нежели "демократия", в современном Ираке или в Афганистане представить себе невозможно, это издевательство над демократией, это хаос вперемешку с внешней оккупацией.
Если говорить о демократизации Северного Кавказа, особенно на американский манер, мы кончим тем же самым – хаосом и оккупацией. Отдельные группы будут творить, что им угодно, а определённые силы будут навязывать им силовой вариант из центра. Упаси Господь Кавказ от такой демократизации. Кавказу нужна своя кавказская демократия, России нужна своя русская демократия.
